Giacometti Alberto (Альберто Джакометти)
Альберто Джакометти родился в южной альпийской долине Граубюнден Валь Брегалья старшим из четырех детей Джованни Джакометти, знаменитого художника-импрессиониста и Аннетты Джакометти-Стампа. Любовь к искусству Альберто впитал с детских лет. Воспитываясь в семье художника, он потянулся к творчеству очень рано. Никто не собирался ограждать мальчика в его начинаниях, напротив, родители были счастливы видеть интерес сына к занятию отца. Дом был буквально пропитан атмосферой творчества, каждый предмет хранил отпечаток увлеченности хозяев искусством, и это создавало самую благоприятную обстановку для развития юного таланта. Даже позднее, уже исполненный совсем иных, менее радужных взглядов на жизнь, Альберто вспоминал, каким наслаждением было для него в детстве сознавать, что можно изобразить любой предмет, передать его черты на бумаге. Стараясь удержать это чувство, Альберто с энтузиазмом погрузился в изучение академического рисунка, копируя шедевры старых мастеров по книгам из обширной отцовской библиотеки.
Юность, время надежд, светлые годы… Поездка в Италию, призванная познакомить двадцатилетнего Альберто с подлинным искусством, вместо восторга принесла ему первые разочарования. Именно там он осознал, как ничтожны его собственные усилия в попытках изобразить реальный мир со всеми его скрытыми движениями и порывами. Быть может тогда, в совсем нежном возрасте, и началась его болезнь – не телесная, но душевная, заключавшаяся в невозможности приблизиться к идеалу. Выразить то, что нельзя описать словами, – вот чему отныне была посвящена жизнь художника. Вряд ли кто-то другой стремился к этому в скульптуре с таким неистовством и столь неистощимой энергией созидания. Гармония, пластичность, классические пропорции – все это было обречено, сброшено как лишние одежды, ненужной шелухой закрывавшие образ действительности. Долгие годы понадобились, чтобы замыслы вызрели, а глаза и руки обрели уверенность.
В Париж, гремящий и разнузданный, с многообразием типажей и фактур, Джакометти прибыл в 1922 году, чувствуя себя скромным провинциалом. Все увиденное поразило его. После сонных, «законсервированных» в веках образчиков итальянского искусства он окунулся в бурлящий водоворот сотни новых течений, каждое из которых манило на свой лад. Здесь Джакометти, скромный учащийся Академии Гранд Шомьер, нашел больше, чем мог ожидать. Он с упоением кидался в крайности, следил за каждым новым движением и впитывал как губка все, что могла дать французская столица. А визиты в студию «неистового» Антуана Бурделя окончательно выветрили из его головы академическую строгость и заразили жаждой динамизма. Пережил он и страсть к кубизму, но оставил его, как натешившийся новой игрушкой ребенок.
Интересуясь сюрреалистами, Джакометти в то же время начал изучать творчество народов Африки в этнографических музеях. Занятно, что при всем многообразии своих увлечений, скульптор позднее неосознанно придерживался именно этих мотивов. Ломкая грация ритуальных статуэток из черного дерева прошла сквозь его зрелое творчество пусть незримой, но весьма ощутимой тенью. В каком-то смысле парижское окружение влияло на Альберто не самым лучшим образом. Со всем пылом юности он торопился отринуть прошлое, сравнять с землей, как мнилось тогда большинству авангардистов, все устаревшее. Многочисленные декламации и манифесты ложились на благодатную почву, но в то же время усугубляли душевную смуту.
В журнале Бретона Джакометти опубликовал свои литературные пробы, озаглавленные «Вчера. Зыбучие пески». Этот опус – авангардное, жесткое произведение, полное темных страстей – можно назвать промежуточным итогом его парижской жизни. То, что так льстило экзистенциалистам в творчестве Джакометти, было, пожалуй, отражением его души. Мятущиеся, болезненно хрупкие осколки, стиснутая до предела форма. Бесприютность и космическое одиночество – вот что ощущал он, неоднократно повторяя эти эмоции и на словах, и в своих произведениях. Квинтэссенцией этой неприкаянности сам скульптор считал бронзовую собаку (1951), печальную в своей реалистичности. Пока тоскливые неясные предчувствия сжимали его грудь, Джакометти все жестче обходился с пространством. Не пышные рубенсовские формы, не праздник плоти, не обманчивая мягкость мраморных фигур – нет! Стиснутые, стянутые в максимально выразительные формы, его скульптуры обретали свой облик. Ужасы войны и собственные потери, крушение идеалов – все выливалось в скупые, резкие до изможденности образы.
События, служившие своеобразным вдохновением для Пикассо и ставшие лишь промежуточным этапом в творчестве Джакометти, были источником, который питал не муз, но внутренних демонов. Изломанные, с неправильными пропорциями, вытянутые фигуры заполняли его мастерскую. Мастер стремился выразить затаенную мысль, создав нечто невиданное. Словно предутренние зыбкие сны, пойманные и воплощенные в реальность, все они восходили к одним и тем же корням. Рука скульптора, по его собственному мнению, следовала велениям глаза, подмечавшего малейшие тонкости фактуры и света, передавая созданный воображением образ и заключая его в особом пространстве. Наконец, динамизм и форма соединились, рождая собственный, неповторимый стиль. Его не сдерживали никакие условности. Появлялись фигуры без рук, или наоборот, отдельные части человеческого тела, наделенные собственной выразительностью. Джакометти творил так, как видел, потому что мог себе позволить эту безмерную творческую свободу.
Джакометти был принят на «ура» парижской богемой, видевшей в его отстраненности воплощение своих представлений о творце. Родственную душу в нем нашел Жан Жене, писатель и драматург, тяготевший к воспеванию асоциального, запретного и выбивающегося из общей массы. Не та слава, которой бы хотелось самому скульптору, но, тем не менее, Жене сумел постичь некоторые его стороны лучше иного биографа. Короткие записки и отрывки бесед вошли в итоге в произведение под названием «Ателье Альберто Джакометти», став еще одной попыткой прояснить взгляд загадочного мастера на жизнь. Подобно многим творцам, он жаждал совершенства и никогда не был полностью удовлетворен, но в то же время не стремился к славе. Она настигла его сама и даже упрочилась после смерти.
В 1962 году на Венецианской биеннале Джакометти был признан лучшим скульптором современности. Судьба – большая мастерица играть шутки. С возрастом сам Джакометти все больше напоминал собственные скульптуры, жизнь наложила множество отпечатков на его печальное лицо. Тень среди теней, одинокий в собственном космосе – кем он был? Быть может, дух Альберто Джакометти до сих пор незримо бродит среди призрачных очертаний его скульптур, надеясь обрести покой в их бронзовых изгибах? Несмотря на общее настроение, жизнь Джакометти была наполнена творческими идеями и планами. Параллельно со скульптурами мастер занимался живописью. В качестве своей последней работы он презентовал текст книги «Paris sans fin» — последовательность из 150 литографий, содержащих воспоминания обо всех местах, где он жил.
