Marini Marino (Марино Марини)
Характерно, что скульптор, обладающий таким повышенным ощущением специфики монументального скульптурного языка, начинал как живописец. Правда, занятия во Флорентийской Академии художеств дали ему основательное знание живописной технологии, использованное им потом в скульптурных работах. Но настоящей школой для молодого художника была сама Флоренция — город, занимающий даже в Италии исключительное место по количеству памятников искусства, причем, именно скульптуры. Великолепное собрание работ Микеланджело в Академии, археологический музей с уникальной коллекцией памятников этрусского искусства, музей Барджелло, статуи, приписываемые Джотто на кампаниле собора, — все это богатство стало для Марини предметом восторженного и внимательного изучения.
Первые его опыты в скульптуре носят подчеркнуто архаизирующий характер, но очень скоро Марини находит свой собственный стиль, в котором элементы древнего (главным образом этрусского) искусства органически сплавлены с живым ощущением конкретной формы. Этот стиль не имеет ничего общего с распространенным в те годы в Италии неоклассицизмом, хотя именно неоклассик А. Мартини один из первых оценил талант молодого скульптора и даже предложил ему место преподавателя в Художественной школе Вилла Реале в Монце, в Ломбардии. С 1929 года жизнь Марини связана с северной Италией. Он преподает в Монце (1929—1940), а потом в Академии Брера в Милане.
Творчество Марини не претерпело какой-либо особенно заметной эволюции. Будучи противником сложного сюжета в скульптуре, живописи и графике, он всю жизнь разрабатывает небольшой круг тем, из года в год возвращается к одному мотиву — это всадники, акробаты, танцовщицы и другие этюды обнаженной натуры. Все эти фигуры даны в спокойных, неподвижных позах, скульптор подчеркивает тяжеловесность их строения — его толстоногие танцовщицы лишены всякого изящества, а акробатам менее всего свойственна воздушность. И тем не менее эти грубоватые фигуры чрезвычайно выразительны. В них заключена особая жизненная сила, выраженная не сюжетно, а специфическими средствами. В соотношении объемов, в массивности форм, в ритме распределения силы тяжести (всегда неожиданном) чувствуется мощное напряжение энергии, ее напор, как бы грозящий взорвать лапидарную форму. Поверхность скульптур Марини никогда не бывает гладкой — она кажется изрытой, взъерошенной. Отливка из бронзы — естественное окончание скульптурной работы — для Марини только начало. Он работает по бронзе резцом: проводит борозды, делает вмятины, подчеркивает недостатки литья (швы, неровности и т. д.). Резцом же он намечает детали: волосы, глаза, рот как бы нарисованы на скульптуре Многие скульптуры Марини полихромны, причем он раскрашивает не только гипсовые и деревянные фигуры, но вводит цвет и в бронзу, создавая дополнительный и оригинальный эффект.
Марини отнюдь не стилизует свои произведения. Наоборот, поверхность его скульптур производит впечатление незаконченности, они как бы в процессе работы — и это, в сочетании с продуманностью и выверенностью общей композиции, создает ощущение убедительной жизненности.
Марини трудно упрекнуть в отвлеченности, несмотря на то, что его образы обобщены до предела. Графику и живопись мастера незаслуженно обходят вниманием. Многие его работы находятся на грани между графикой и живописью – сам Марини не был уверен к первому или второму причислить то, что он делает, но говорил, что все его идеи рождаются из цветовых. Немногие портреты работы Марини убедительно показывают, какой силы выразительности может достичь скульптор при непосредственном контакте с натурой. Он остро видит характерность лица, подчеркивает ее, выбирая для каждого персонажа особую, подчас гротескную форму, соответствующую его внутреннему облику (напр., знаменитый портрет И. Стравинского).
Марини — монументалист по самому характеру своего творчества. Его скульптуры требуют света, воздуха и дальней точки отхода. «Внутренняя динамика, выраженная в неподвижной пластической форме» (по выражению советского исследователя), есть качество, позволяющее использовать произведения Марини как городскую скульптуру. В 1958 году в Гааге, в одном из новых районов был установлен «Монументальный всадник» — первый опыт Марини в этом жанре.
