Schiele Egon (Эгон Шиле)

Короткий, но яркий жизненный и творческий путь Эгона Шиле ограничивается двумя значимыми датами: 1890 – год смерти Винсента ван Гога и 1918 – год смерти великого художника венской школы Густава Климта. Обе личности оказали особое влияние на формирование авторского подчерка Шиле. Несравненный рисовальщик, борец за полную художественную свободу, он пытливо берется за исследование человеческого тела, с помощью которого стремится изучить и извлечь на поверхность тайники своей души. Именно он смог представить зрителю обнаженное тело и заставить задуматься над самыми глубинными инстинктами человеческой сущности. Кроме того, в своих духовных поисках художник обращается и к миру природы, и к сельским пейзажам, и к городским ландшафтам. Искусство Шиле живет и по сей день, оно универсально и открыто к постижению. Неслучайно художник предрекает: «Нет современного искусства, есть только искусство, а оно вечно»
1. Познание своего «я» через автопортреты

  • Доминирующим мотивом в творчестве Эгона Шиле является автопортрет. Безусловно, автопортрет в искусстве имеет долгую и пользующуюся уважением традицию. Работы Шиле, за исключением ранних работ (датированных 1905-1907 гг.), не укладываются ни в одну категорию автобиографического репортажа. Позы необычны, жесты притворны и нарочито беззастенчивы. Художник, фиксируя внешний облик, с маниакальным интересом изучает свое тело и пытается, будто бы со стороны, заглянуть внутрь себя. Шиле, с точки зрения изобразительных возможностей автопортрета, достигает конечной точки познания своего «я», которое уже не ощущается неделимым, оно становится двойственным. Образы, представленные на полотнах, не только фиксируют личность, они служат началом для поиска второго «я». 

 

  • Некоторые автопортреты Шиле могут напоминать блистательный роман Оскара Уайльда «Портрет Дориана Грея» (1890), в котором изображенное «я» стареет, а внешняя красота реального человека остается неизменной. Современники зачастую проводили аналогию с этой драматичной историей при созерцании автопортретов художника, где создается впечатление, что портретируемый и сам портрет поменялись местами. Художник пытается уйти от ограничений, диктуемых ему реальностью. Именно поэтому характерными чертами становятся аскетичная стройность, искривленные позы, мрачное и зачастую странное выражение лица, трудноразличимые эмоции и вставшие дыбом, будто «наэлектризованные»,  волосы. Таким образом, в своих работах Шиле не сколько фиксирует свою настоящую личность, сколько усиленно занимается ее раздвоением, пытаясь вытащить наружу и познать свое второе потаенное «я». 

 

  • Отказ от четкого обозначения пространства в автопортрете Шиле объясняется одновременной демонстрацией и в то же время изоляцией собственного «я». Ломаные угловатые очертания фигуры резко контрастируют с нейтральным фоном, что способствует возникновению чувства отчужденности реального облика и усиливает экспрессию. Шиле мало уделяет внимания визуальной эстетике физической формы и не пытается цветом достоверно передать естественность плоти. Он эффектными грубыми и широкими мазками стремится передать живую энергию с помощью световых эффектов.Художник часто использует толстый белый контур, обрисовывающий фигуру, который предстает некой аурой, что позволяет ему рассматривать автопортреты как художественную духовную субстанцию.  В письме 1911 г. (Оскару Райхелю) Шиле именно так объясняет свой метод работы: «Когда я вижу себя целиком, я должен видеть себя и знать, чего я хочу, знать не только, что происходит внутри меня, но и насколько я способен выглядеть, какие средства находятся в моем распоряжении, из каких загадочных субстанций я создан и что из той большей части я воспринимаю и воспринял до сих пор. Я вижу, как я испаряюсь, выдыхаюсь все больше и больше, колебания моего астрального свечения становятся все быстрее, прямее, проще, подобно великому проникновению в мир. Поэтому я постоянно воспроизвожу настолько больше бесконечно сияющего внутри себя, насколько любовь, которая есть все, одаряет меня и ведет к тому, что меня инстинктивно привлекает, к тому, во что я хочу вовлечь себя, чтобы сделать что-то новое, создать заново то, что я увидел вопреки себя».

 

  • Обнажение и эротические элементы в автопортрете – это намеренный шаг, который не стоит рассматривать как акт самолюбования и эксгибиционизма. Нагое тело – это скорее процесс очищения от «импульсов, которые не всегда могли удовлетвориться в реальности» и конструирование новой чистой сущности. Шиле ведет постоянную борьбу со своими страстями, желаниями и тревогами. Друзья художника не раз отмечают, что Шиле никогда не был разнузданным эротоманом и в его творчестве не стоит выделять сильное эротическое начало. Обнаженный автопортрет – это способ локализации энергии, высвобождающейся посредством тела как духовной субстанции. 

 

  • Опыт создания автопортретов помогает Шиле восстановить единство с миром. Исследователь Джейн Каллир утверждает, что особенность творчества художника состоит в том, что он, в отличие от большинства художников, достиг художественной зрелости намного раньше, чем психологической. Вероятно, именно поэтому автопортрет занимает существенный пласт ранних работ Шиле, так как посредством такого метода он пытается перебороть личный конфликт. Шиле, наделяя свое alter ego демоническими и трагическими образами, высвобождается от собственной деперсонализации и приобретает уверенность в себе как в художнике и как в целостной личности.  

 
2. Выразительность форм и художественный метод

  • Быструю хрупкую и всегда напряженную линию Шиле нельзя назвать прямой или изогнутой, она всегда фрагментарна. В зависимости от расставления акцентов и выделения той или иной детали происходит непременный разрыв линии, она может то усиливаться, то ослабевать. Вне всяких сомнений Шиле подчиняет линию своей воле, что позволяет критикам признавать врожденный дар художника. Генрих Бенеш именно так говорит о его таланте и способе выразительности: «Красоты формы и цвета, данной нам Шиле, до сих пор не существовало. Его артистизм рисовальщика феноменален. Уверенность руки почти непогрешим. Когда он рисовал, он обычно сидел на низком табурете, положив доску с бумагой себе на колени и правую руку (которой он рисовал) на доску. Но я наблюдал его и в другой позе, когда он стоял перед моделью, поставил правую ногу на низкий табурет. Тогда он клал доску на правое колено, поддерживая ее левой рукой и, не опираясь ни на что рисующей рукой, прикасался карандашом к бумаге и проводил линии от плеча, как получится. И все получалось в точности так, как и должно было быть. Если же он ошибался, что случалось очень редко, он выбрасывал лист; он никогда не пользовался ластиком. Шиле рисовал только с натур. Большинство его рисунков контурные и становятся более трехмерными только благодаря расцветке. Раскрашивал он всегда уже без модели, по памяти».  

 

  • Не только особое техническое умение Шиле становится определяющим в написании облика моделей. Его художественный метод имеет особое значение в объяснении эротической составляющей наибольшего количества работ. Шиле отказывается от традиционного использования перспективы и конструирует неудобные углы и ракурсы, с которых фигуры кажутся искривленными, деформированными и неудобными даже для самих позирующих. Ошибочно предполагать, что экспрессия на рисунках Шиле достигается путем выставления наготы напоказ. Напротив, он достигает выразительности благодаря особенностям своего стиля. Шиле не боится смещать фигуры относительно центра картины и почти никогда не демонстрирует их фронтально. Его точки зрения почти всегда множественны и разнообразны, он ищет неудобные неестественные позы и странные неоднозначные движения. Будучи анти- академичным и глубоко рефлексирующим художником, Шиле постоянно стремится к разрушению как привычного метода работы, так и устоявшего способа восприятия картин. Неудивительно, что художник часто рисовал своих моделей на лестнице, что позволяло ему занимать позицию над ними. 

 

  • Необычность видения Шиле помогает ему наиболее точно передать истинный замысел своих картин. Обнаженные фигуры в его работах лишены таинства, они не создают «эффект эротического подглядывания» для зрителя. Шиле сам устанавливает позы и подчиняет их своему видению. Исследователи часто сравнивают взгляд художника со взглядом опытного хирурга, которому необходимо снять частично или полностью одежду, чтобы тщательно изучить состояние «пациента». Именно поэтому фигуры на полотнах всегда напряжены и искривлены, они не могу остаться незамеченными, поэтому уверенно направляют свой взгляд на зрителя, что создает атмосферу дискомфорта для обеих сторон: позирующего и смотрящего. В данном афоризме самого Шиле во многом объясняется его видение и метод работы: «Художники живут вечно. Я всегда считал, что величайшие художники писали фигуру человека… Я пишу свет, исходящий от тел… Эротические произведения искусства тоже священны! Одного «живого» произведения искусства достаточно, чтобы сделать его бессмертным. Мои картины следует помещать в здания, подобные храмам».

 

  • Отношение Шиле к моделям было одинаковым, вне гендерных различий. Это четко прослеживается в его картинах, где художник ставит акцент, прежде всего, на сходстве переживаний своих героев, а не на их физическом различии. Такой эффект достигается путем схожего способа позирования. Женщина и мужчина – равно субъект и объект познания, равно проблематическое существо.

 
 

  • Многое в творчестве Шиле остается загадочным и сегодня. Как отмечает его близкий друг Рёсслер в предисловии к каталогу 1913 года, что «и тесный контакт с Шиле не дает никаких ключей к решению загадок его искусства». Подобраться чуть ближе к символическому языку Шиле помогают его источники вдохновения. Одними из них были цветные куклы яванского театра теней: «Он мог часами играть с этими фигурами, без устали, не произнося ни слова. Поразительно было умение, с которым Шиле с самого начала манипулировал тонкими палочками, приводящими кукол в движение. … Его завораживали сильно стилизованные, часто магически живые контуры теней на стене» (Рёсслер). Не только театр оставлял глубокие впечатления в душе Шиле, разнообразие экспрессивных фигур он находил в танце. Особенно Эгон восхищался известной танцовщицей Рут Сен-Дени, в акробатических движениях которой он чувствовал мистический эротизм, который можно постичь без лишних слов. Третьим источником вдохновения был интерес к патологической выразительности. Этот прием имеет свою традицию в искусстве. В XVIII века художники Уильям Хогарт, Франсиско Гойя, скульптор Франц Ксавер Мессершмидт создавали картины и серии бюстов с выражениями лиц, близким патологическим. Шиле в своем стремлении вывернуть наружу внутреннюю суть человека находил особую экспрессию в жестах и мимике в патологических состояниях человека, в том, что не удовлетворяет социальным нормам и не находит визуального отображения. Он намеренно отвернулся от культивируемого портрета идеализированного человека, и поставил во главу угла гротескные фигуры, отданные во власть сильных неконтролируемых эмоций. 

 
3. Ландшафты души

  • В отображении мира природы Шиле создает свой метод, основой которого является целостное восприятие объекта. В письме 1913 года коллекционеру Францу Гауэру художник именно так описывает свое понимание пейзажа и значение предварительных зарисовок: «Я делаю и наброски, но я нахожу и знаю, что копирование с натуры для меня бессмысленно, потому что я лучше пишу по памяти, как видение пейзажа – сейчас я в основном наблюдаю физическое движение гор, воды, деревьев и цветов. Повсюду звучит напоминание о подобных движениях радости или боли в растениях. Живописи мне не хватает; я понимаю, что с помощью красок можно творить многое. – Всей душой и сердцем мы чувствуем осеннее дерево летом, это тоску я хотел бы написать». В «Подсолнухе II» высокий и тонкий цветок наделяется живой энергией, он выставлен напоказ точно также, как позирующие модели в мастерской Шиле. Опустившиеся крупные листья подсолнуха напоминают ломаные человеческие жесты. С помощью формата, характерных линий и цвета художник наделяет мир природы образом элегических чувств. 

 

  • Растения на полотнах Шиле будто тоже представлены в своей наготе. Отсутствие листьев, изломанные ветви на ледяном сером фоне – все это напоминает движения экспрессивных форм танца. Одиноко стоящее дерево или цветок – это метафора грусти и мимолетности ощущений. Мир природы в своих работах Шиле также наделяет закодированными чувствами, которые имеют особое значение в психологии художника. 

 

  • В поздних пейзажах, начиная с 1917 года, Шиле меняет холодную палитру на теплую. Мертвая земля приобретает цвет, однако композиция по-прежнему наделяется ключевыми для художника характеристиками. Сконструированный пейзаж ассоциируется с меланхолией и стремлением к отклонению от нормы. Пейзажное видение Шиле является продолжением главных тем его ранних стихотворений, где он говорит о том, что природа остается особенно чувственной и прекрасной в воображаемом мире человека, который занят поиском своей индивидуальности. 

 

  • Шиле всегда испытывал особую любовь к небольшим городкам и сельской местности, которые, по его мнению, были наполнены мистическими элементами. В своих картинах он наделял города собственным настроением, изображая их неживыми и будто бы вымершими. Мертвый город у Шиле – это олицетворение отчужденного состояния человека. Стены, крыши, окна, двери будто напоминают искаженные гримасы с портретов художника. В городских пейзажах Шиле создавал мистические притчи, где не было четкой характеристики места и топографической точности, лишь концентрация внимания на «выражении лиц и тел» зданий и городов. 

 

  • Альберт Парис Гютерсло хорошо знал Шиле и отмечал в своих эссе, что в городских пейзажах он использовал схожий метод как и в мастерской, работая с моделью над портретом. Шиле смотрел на город с высоты птичьего полета не для того, чтобы обладать объективной точкой зрения, а для того, чтобы увидеть новую искаженную форму: «Он обращается к городу, глядя на него сверху, и осматривает мертвый город в перспективе, поскольку каждый город кажется вымершим с этой точки зрения. Скрытое значение взгляда с птичьего полета было открыто бессознательно. … Шиле открыл путь, который уведет его далеко от начала, ближе к самому себе, пока он не начнет писать ужасных гостей, посещающих полуночную душу художника, входя такими, какие они есть, и покидая уже измененными, бледными от привычки затягивать придирчивое исследование».

 
В конце своей непродолжительной жизни Эгон Шиле действительно добивается признания, но путь к истинному познанию его работ еще далеко не окончен. Популярность абстрактного искусства не вознесла художника на Олимп мира искусства. Современникам Шиле было трудно считывать в нужном направлении его столь непривычный стиль изображения, обнаженные образы воспринимали как оскорбление и пощёчину обществу. Вероятно, в начале XX века зрителю необходимо было сохранять дистанцию между собой и произведением искусства. Они не были готовы к чистому выражению тела, его маниакальному исследованию, к агрессивной наготе, не прикрытой фиговым листом, как в полотнах с мифологическими сюжетами, а главное быть открытыми к личным переживаниям художника и возможному эфемерному поиску своих тревог и желаний в его работах. 
Настоящую международную славу Шиле получил в начале 60-х годов после больших экспозиций в Англии и США. Начиная с 1980 года, художник становится популярным у широкой публики, которая активно посещает многочисленные экспозиции, посвященные венской школе и экспрессионизму. Сегодня Эгон Шиле остается талантливым бунтарем, который, работая с телом как с созидательным материалом, нарушает культурные табу и выворачивает наизнанку самые потаенные стороны души.

Фильтры